10 апреля исполнилось полвека большому (во всех смыслах) американскому музыканту Джоуи ДеФранческо — человеку, который поет, играет на трубе, но известен всему миру в первую очередь как главный органист современного джаза.
Профессиональный джазовый музыкант в третьем поколении, Джоуи был назван в честь деда: Джозеф ДеФранческо играл на саксофоне и кларнете. Отец, Джон ДеФранческо — органист национального уровня известности, получивший в 2013 году награду за «достижения в течение всей жизни» от Зала джазовой славы… штата Оклахома. Наверное, уместно провести параллель с российской системой формальных достижений, назвав ДеФранческо-среднего кем-то вроде заслуженного артиста одной из автономных республик. Любопытно, что к Джону прилепилось прозвище «Папа», которое словно бы зафиксировало его наиболее значимую роль в истории; впрочем, отцу грех жаловаться на сына и наоборот. Семья ДеФранческо вообще показала себя экстремально музыкальной, да еще и с явным заскоком в отношении выбора имен новорожденным на одну и ту же букву. В дополнение к деду Джозефу, «Папе» Джону и внуку Джоуи следующего отпрыска (впоследствии ставшего джазовым гитаристом) «Папа» назвал Джонни — видимо, чтобы окончательно свести с ума археологов будущего и налоговых инспекторов настоящего.
Главное, что спровоцировал «Папа», — это стремительный рост Джоуи как музыканта. Отпрыск оказался хрестоматийным вундеркиндом: сев за орган (именно за орган!) в возрасте четырех лет, в пять он уже вовсю играл нота в ноту Джимми Смита, одного из главных героев своей музыкальной юности.
У нас дома был орган «Хэммонд», и я им заинтересовался в очень раннем возрасте. Когда мне было четыре, я реально захотел играть. Ну, я и играл. Задавал отцу множество вопросов, а еще слушал пластинки великих органистов. Меня всё это так занимало, что мне не нужна была еще какая-то мотивация. Не надо было говорить «иди занимайся» или что-то в этом духе. Я просто взял и начал.
На концертах, куда его брал с собой отец (не как слушатель, а как выступающий), семилетний Джоуи начал помаленьку выходить к инструменту и играть со взрослыми. Понятно, что о действительно большой музыке речь еще не шла, однако все признаки юного гения были налицо.
Любопытно, кстати, что малолетний музыкант, разумеется, не мог пользоваться ножной педальной клавиатурой органа «Хэммонд» и начал изучать ее существенно позже — когда смог наконец дотянуться. Журналисты регулярно интересовались тем, как пальцы маленького мальчика привыкали к непростой органной клавиатуре, но ДеФранческо обычно просто пожимал плечами: «Как-то привыкали». Судя по всему, его действительно настолько привлекал инструмент, что он не обращал внимания на объективные проблемы и игнорировал многие нормы, попросту не зная о них. Мальчик научился играть преимущественно по слуху, не имея представления о нотах.
Было очень просто выучить материал, который я слышал, хотя и работал я над этим тоже достаточно. Просто мне нравился процесс, и я не знал, что это была работа. Я проводил за инструментом часы напролет. Это была моя любимая игрушка.
К десяти годам Джоуи регулярно выходил выступать в составах, где вместе с ним на сцене могли оказаться музыканты калибра барабанщика Филли Джо Джонса и саксофониста Хэнка Мобли (последний, впрочем, к тому моменту доживал последние годы и чувствовал себя неважно из-за проблем с легкими). В местных клубах ДеФранческо считали достопримечательностью и позволяли ему открывать концерты заезжих звезд высочайшего ранга — вроде Уинтона Марсалиса и Би Би Кинга. Учась в местной школе, он начал собирать бесчисленные награды и призы, став, помимо прочего, обладателем стипендии Маккоя Тайнера, которую присуждало Джазовое общество Филадельфии. В 1987-м шестнадцатилетний ДеФранческо добрался до финала первого в истории международного фортепианного конкурса, который проводил Институт джаза имени Телониуса Монка, и занял в итоге четвертое место среди пятерых финалистов. Справедливости ради надо сказать, что имена трех музыкантов, опередивших его, сегодня ничего особенного никому не говорят.
Начало профессиональной карьеры Джоуи поражает. После фортепианного конкурса на него всерьез обратили внимание, и всё в том же шестнадцатилетнем возрасте ДеФранческо подписал контракт с лейблом Columbia — сразу на пять альбомов. История эта слегка анекдотична, поскольку само участие в конкурсе в качестве пианиста было вызвано элементарным отсутствием в его школе органа, а как следствие — необходимостью заниматься именно на фортепиано. «Высшая школа» в американской образовательной системе предшествует колледжу, в котором и начинается профессиональная специализация, однако школа ДеФранческо была с музыкальным уклоном, а потому фортепиано оказалось для него профильным предметом, одним из основных. В итоге один из членов оргкомитета конкурса, работавший в Columbia, попросил понравившегося ему финалиста присылать время от времени информацию о том, как он прогрессирует. Джоуи трезво рассудил, что демонстрацию своих органных навыков можно слать сразу же, поскольку то, что слышало жюри, имело мало общего с тем, что он видел в себе сам. Сотрудник Columbia, осознав, что понравившийся ему «пианист» на самом деле оказался органистом исключительной одаренности, позвонил ДеФранческо прямо в рождественский вечер 1987-го и предложил сделку.
Отдельная ирония ситуации в том, что Джоуи, поставивший себе целью возродить электроорган и готовый к профессиональному старту без всяких академий и университетов, пришел к этой точке старта вопреки не только стереотипам об инструменте, возрасте и так далее. В каком-то смысле ему пришлось противостоять собственному отцу, который так много сделал для его становления именно как органиста.
Отец пытался отговорить меня от того, чтобы играть на «Хэммонде». Он полагал, что с инструментом покончено, что на нем мало кто играет, что возможностей играть на нем почти не осталось.
Первый сольник ДеФранческо под названием «All Of Me» вышел в 1989 году. Хотя в отдельных вещах влияние Джимми Смита чувствуется вплоть до чуть ли не буквального цитирования отдельных приемов мастера, Джоуи сразу показывает зубы. Чувствуется, что его миссия — не просто вернуть электрооргану былую славу (а конец 80-х — это время, когда спорить с «Папой» было бы трудно: орган практически сошел со сцены). Джоуи собирался возвращать славу инструменту, получая от этого максимум удовольствия и попутно прославляясь самостоятельно. Четыре из восьми пьес альбома написаны юным дарованием лично. Он опять «просто взял и начал».
Впрочем, первые записи на серьезном уровне он выпустил еще в том удачном 1987-м. Саксофонист Гровер Вашингтон привлек его для записи альбома «Strawberry Moon» (да, всего в одном треке, но парню-то пока шестнадцать). А потом случилась и совсем уж запредельная история: ДеФранческо пригласил в тур трубач Майлз Дэвис, и Джоуи стал вторым из самых юных рекрутов Великого и Ужасного, уступив пальму первенства в этой номинации только барабанщику Тони Уильямсу. Дэвис обратил внимание на Джоуи годом раньше, на записи телешоу «Time Out», где Майлза интервьюировали, а ДеФранческо заполнял паузы музыкой, выступая в компании своего школьного приятеля — басиста Крисчена Макбрайда (да, друзья детства у него тоже были непростые). Дэвис узнал у ведущего шоу имя органиста и на всякий случай взял его телефон, а через год пригласил ДеФранческо поехать со своей группой на пять недель в Европу. Закончилось это участием в записи альбома трубача «Amandla», и пусть даже ДеФранческо вновь допущен лишь до одного трека — формально у него к восемнадцатилетию есть на счету задокументированная работа с легендой высочайшей из всех возможных проб и участие в альбоме, который выходил на первое место в чартах по категории «Современный джаз». Через несколько лет выйдет еще и посмертный альбом Дэвиса «Live Around the World», записанный частично во время гастролей, на которые ездил Джоуи.
«Папа» Джон ДеФранческо, к слову, выпустил свою первую сольную работу лишь в 1993 году, через несколько лет после сына. К этому моменту Джоуи полностью выполнил свои обязательства перед Columbia и выпустил там пять пластинок, успев позвать отца в качестве специального гостя раньше, чем тот сподобился записаться сам. А еще вдохновленный Дэвисом Джоуи начал учиться играть на трубе, и хотя она не стала его главным инструментом, некоторые справочные системы в интернете временами обозначают его именно как трубача, отбрасывая всё остальное. Любопытное эхо стереотипа «с электроорганом покончено», звучащее в цифровую эпоху. Возможно, всему виной прямолинейно мыслящие нейросети и автоматическое распознавание картинок: труба обычно находится во время выступлений где-то неподалеку от Джоуи, а частенько он ставит ее прямо раструбом на орган.
Но в первую очередь ДеФранческо — органист. Фанатик, пропагандист, апологет классического «Хэммонда» с его знаменитым динамиком «Лесли».
Его звук — он по-настоящему… духовный. Именно поэтому с самого начала «Хэммонд» постоянно использовали в церкви. Это что-то совсем другое, чем звук церковного органа. Не нужен поток воздуха, чтобы на нем играть. Ты не «делаешь» этот звук физически, не продавливаешь его, но в нем есть что-то очень натуральное, органическое. Он способен достучаться до людей. Он «человеческий» по своей сути, примерно как звук человеческого голоса или оркестра.
Уже на втором сольном альбоме («Where Were You?» 1990 года) Джоуи играет то в квартете, то с полноценным оркестром, и среди специальных гостей — такие гранды, как саксофонисты Иллинойс Жаке и Кирк Уэйлум или гитарист Джон Скофилд. На третьем, прямолинейно названном «Part III» и выпущенном в 1991-м, в записи начинают принимать участие те, кому суждено стать регулярными партнерами ДеФранческо на долгие годы, — барабанщик Байрон «Вуки» Лэндам и гитарист Пол Болленбек; впервые приглашен для записи отец, и впервые сам Джоуи начинает записываться на трубе. На четвертый, «Reboppin’» 1992 года, Джоуи затаскивает уже не только отца, но и брата (ему хватает здоровой иронии назвать композицию с их участием «Family Jam»). Ну, а на пятом, «Live at the Five Spot» (1993) среди гостей — Уэйлум, Гровер Вашингтон и старший коллега по органу, «Братец» Джек Макдафф.
Контракт с Columbia выполнен. ДеФранческо двадцать с копейками, у него за плечами пять сольных альбомов на мейджоре, записи с ведущими джазовыми артистами мира и различные премии. Старт, что и говорить, невообразимый. Стиль, в котором Джоуи уже сделал себе имя, — это хрестоматийный современный джаз, наполовину традиционный, наполовину коммерчески-развлекательный, который хорошо продается и в котором ценится не только умение качественно играть, но и любая рекламно-имиджевая изюминка, которых у ДеФранческо навалом, как ни посмотри. Это и заслуги вундеркинда, и экзотический инструмент, который во многом начинает возвращать к себе внимание масс благодаря ему; и итальянское происхождение, которое приносит в американском обществе некоторые специфические, если пользоваться терминологией преферанса, «висты»; и внешность: Джоуи, еще только начинающий патологически полнеть, — молодой, мощный, нагло красивый, здоровенный парень с большими масляными глазами и блестящей вороной шевелюрой. Шутки шутками, но даже внешностью он как-то отличается от основной массы сверстников и коллег, оставаясь одновременно немного и «своим парнем», и брутальным «молодым львом», и рафинированным ботаником.
Но самое последнее, что собирается делать Джоуи в начале 90-х, — это развивать карьеру по правилам, несмотря на то, что все элементы вроде бы собрались в общую картину. Он не продлевает сотрудничество с Columbia, хотя руководство компании прекрасно понимало, какой коммерчески перспективный бриллиант уплывает из рук. ДеФранческо не авангардист, не революционер, его интересы всё еще лежат скорее в области возрождения джазового органа, чем в области открытия новых горизонтов. Но кто сказал, что его музыка была так уж консервативна и прямолинейна?
Я до сих пор учусь, стараюсь развиваться, мне всегда интересно слушать что-то новое и делать что-то новое… Я испытал влияние легендарных музыкантов, но занимаюсь своей музыкой довольно долго, поэтому всё это давно развилось во что-то особенное. Играя разнообразную музыку с очень разными музыкантами, я постепенно разработал новый подход к игре на органе.
Классический формат джазового органного трио — это ударные, орган и электрогитара. Орган в своем каноническом варианте позволяет музыканту играть басовую линию ногами на педальной клавиатуре, что делает присутствие басиста необязательным. Если органист сколько-то хорош, он получает возможность сосредоточить в своих руках (и ногах) и басовый пульс музыки, и ее гармоническое наполнение — не говоря уже о возможностях собственно солирования, ведения мелодии. Одно это позволяет рассвинговывать ситуацию так, как не всегда могут это сделать нормальные фортепианные трио, где — в части именно ритмической — требуется взаимодействие между тремя, а не двумя музыкантами. Да, безусловно, всё диалектично, у всего есть свои плюсы и минусы (включая главный: правильный орган не повезешь с собой в чехле самолетом и не всегда найдешь на месте). Но в органном трио всё равно есть какая-то изначальная изюминка, которая словно просит, чтобы ей воспользовались по полной. И ДеФранческо, человек потрясающей естественности и мобильности, делает именно это.
Следующим большим шагом становится для него сотрудничество с британским гитаристом Джоном Маклафлином. К ним присоединяется ударник Деннис Чемберс, мастер джаз-рока, и вместо кисло-сладкого мейнстрима ДеФранческо начинает играть музыку куда более жесткую, но по-прежнему абсолютно джазовую по духу. В 1994 году выходит записанный этим трио альбом «Tokyo Live», а в 1995-м — потрясающий альбом «After the Rain», где вместо Чемберса за барабаны садится бог полиритмии Элвин Джонс, участник легендарного квартета Джона Колтрейна. При всём уважении к Гроверу Вашингтону и даже Майлзу Дэвису «After the Rain» — это уже совсем серьезно. Здесь Джоуи оказывается в равностороннем треугольнике, где надо соответствовать двум радикально отличающимся от него мастерам. Три поколения, разный цвет кожи, совершенно разное музыкальное прошлое — и, тем не менее, квинтэссенция джаза, прекрасное взаимопонимание и отточенный, изящный, интеллигентный, сочный результат. Пожалуй, мало какие из альбомов ДеФранческо настолько далеки от извечного противопоставления техники и содержания: здесь, где все трое могут молотить с неистовой силой и частотой, содержание не просто превалирует над техникой — оно делает ее неважной. Техника настолько зависима от того, что нужно делать для музыки, что ее перестаешь замечать.
Впоследствии Джоуи записывался с очень разными лидерами и партнерами, среди которых были сильнейшие гитаристы (Пэт Мартино, Ли Ритенаур, Ларри Кориэлл), сильнейшие барабанщики (Стив Гэдд, Джимми Кобб, Билли Харт, Джефф «Тэйн» Уоттс) и другие выдающиеся исполнители — и в каждой из таких работ была, безусловно, своя прелесть. ДеФранческо хорош именно тем, что в своих собственных экспериментах он не уходит в маргинальные стили и всегда остается где-то в прямой видимости от «нормального» джаза, а потому ни одну из его пластинок нельзя в чем-то серьезно упрекнуть. Просто среди них обнаруживаются более или менее подходящие лично тебе; и если кому-то будет близок период работы с Маклафлином, то кому-то наверняка покажется более интересным, например, сотрудничество с Ваном Моррисоном в 2018-м. Противопоставлять эти альбомы — всё равно что сравнивать узнаваемый гнусаво-плоский вокал Моррисона с искрящейся неистовой гитарой Маклафлина; неправильно, несерьезно, бесперспективно. Что называется, «кому арбуз, а кому свиной хрящик». Да и сам ДеФранческо относится к своей обширной дискографии (более тридцати альбомов в качестве лидера на данный момент) вполне адекватно.
Обычно мой любимый альбом — этот тот, над которым я сейчас работаю. И как только он выпущен, я уже готов заниматься следующим. Мне нравится всё, что я сделал. Нет ни одной работы, о которой я вспоминаю без удовольствия. Они все на своем месте, все показывают определенную стадию моего развития. У меня всегда есть новые идеи.
В дискографии — или, вернее, идеологии — ДеФранческо стоят особняком его отношения с коллегами-органистами. Как ни относись к специфике жанра и рекламным технологиям, надо признать, что почти никто из выдающихся мастеров своего инструмента не искал реальной или эзотерической, духовной встречи с кумирами так часто — и так удачно. В 1999-м на его альбоме «Incredible! Live at the San Francisco Jazz Festival» появился сам Джимми Смит, вышедший к молодому коллеге на пару песен. В 2004-м на «Legacy» Смит снова записался с ДеФранческо — и это стало его последней записью. О Джеке Макдаффе речь уже шла. Будет посвящение Дону Паттерсону, участие в мемориальном ансамбле Чарльза Ирланда. Будет постоянная совместная работа с отцом — который, пусть и находится в тени сына, не делается от этого менее талантливым органистом. Джоуи производит впечатление редкого представителя музыкальной индустрии, который не просто лишен ревности по отношению к коллегам, не просто благожелателен к молодым музыкантам и не просто полон благодарности к мастерам прошлого — он активно использует все возможности для того, чтобы воплощать свое отношение к ним в реальности. Многие годы занимавший первые строчки в рейтингах по своему инструменту, многократно названный «лучшим органистом» во всевозможных опросах, постоянный номинант на премию «Грэмми», он вроде бы может себе это позволить. Но многие из тех, кто тоже может себе это позволить, делают это куда реже. ДеФранческо не жалко ни времени, ни эмоциональной энергии. Возможно, дело в том, что он добился признания, будучи всё еще представителем возрастной группы, которую по последним веяниям принято называть не «средним возрастом», а «молодежью». И видно, что он продолжает искренне гореть своим делом.
Отдельный класс его работ — это альбомы-посвящения. Начав с Джимми Смита (а помимо упомянутых работ с участием самого мэтра, была также пластинка 1999 года «The Champ»), он отдал дань уважения Дону Паттерсону («The Philadelphia Connection», 2002), Фрэнку Синатре («Plays Sinatra His Way», 2004) и Хорасу Силверу («Finger Poppin’», 2009). В 2010 году совершенно внезапно последовало посвящение Майклу Джексону («Never Can Say Goodbye»), с которым Джоуи был номинирован на «Грэмми» в категории «Лучший альбом современного джаза». Разместив на обложке альбома знаменитую перчатку Джексона, брошенную на сдвоенную органную клавиатуру, ДеФранческо, судя по всему, дал ключ к своему замыслу: я, мол, не могу танцевать так, как танцевал великий Майкл, зато я могу играть на органе столь же недосягаемо для остальных. Хотя, возможно, это просто образ. Органист, кстати, совершенно не стесняется петь на этом альбоме. Голос у него не сказать чтобы богатый и хорошо настроенный, но Джоуи умеет придавать ему задушевность, теплоту и искренность, которые прекрасно воспринимаются слушателем. С годами ДеФранческо поет всё больше — и всё лучше.
Если мало этого впечатляющего набора, который словно бы по параболе уходит от нормы, можно добавить к авторам, чью музыку ДеФранческо записывал, еще несколько совершенно неожиданных персонажей: среди них Джон Леннон, Red Hot Chili Peppers, Стиви Уандер, Earth Wind & Fire, Стинг, Боб Дилан и так далее. А к тем, кому он выражал «документальную» признательность, — звукорежиссера Руди Ван Гелдера (в 2013 году вышел альбом «One for Rudy»). Уж звукорежиссеров-то точно почтили формальными трибьютами в лучшем случае десяток раз за всю историю.
ДеФранческо продолжает доказывать делом, что его вовлеченность в музыку — это искреннее удовольствие. Баловень судьбы, он хватается за любую возможность выразить свое счастье от творчества.
Я горжусь тем, что стал своего рода музыкальным хамелеоном. Существует так много отличной музыки, что сложно оставаться на одном месте. Ну, по крайней мере, мне. Я ценю возможность развиваться в любую сторону, и в последнее время это увело меня в направлении более свободного, экспериментального джаза — но всё равно в сторону музыки, где есть грув.
Грув. Вот, пожалуй, ключевой термин, который описывает то, чем ДеФранческо по-настоящему хорош и даже велик. Абстрактное позиционирование как «лучшего органиста» всё-таки, если вдуматься, суховато. В каждом поколении музыкантов есть свои «лучшие», свои неистовые новаторы и революционеры — однако через десяток лет их новаторство начинает казаться если не наивностью, то как минимум базовой нормой, которой должен владеть любой мало-мальски профессиональный музыкант следующей волны. В свое время могло казаться, что невозможно сделать больше, чем сделали с инструментом Джако Пасториус или Джими Хендрикс — и, однако, сегодняшние басисты и гитаристы изучают их манеру на сравнительно ранней стадии обучения, а затем идут дальше. Точно так же и ДеФранческо, который благоговел перед Джимми Смитом, изучил его и двинулся вперед. В музыке Джоуи есть то, что отличает выдающегося артиста от обычного крепкого профессионала: естественный грув, личная и безусловная вовлеченность в процесс создания. Он не использует наследие прошлых поколений для того, чтобы «правильно» играть сегодня, не отказывается от него, надеясь придумать что-то свое с нуля. Он просто берет это наследие в свой арсенал и, всё так же непроизвольно раскачиваясь в такт, идет дальше, ни на секунду не задерживаясь там, где всё стало понятно. Ему надо не просто придумывать новую технику и совершенствовать беглость пальцев — ему еще надо сказать что-то свое.
Игра на электрооргане предполагает множество технических приемов, которые неприменимы к акустическому фортепиано и многим электрическим клавишным. Это вообще один из самых специфических инструментов, изменение конфигурации которого сильно влияет на возможную технику игры: дело даже не в педалях (которые могут сильно отличаться от модели к модели или вообще отсутствовать в мобильных версиях инструмента), но в размере и способах настройки обеих клавиатурных панелей. ДеФранческо хорош еще и тем, что для него, судя по всему, нет никакой проблемы в полной перестройке манеры игры. Слушая его записи, только большой специалист заметит, где он использует ножную клавиатуру, а где ограничивается басовым аккомпанементом левой руки. Но он в любом случае не теряет своего узнаваемого грува, фантастической способности какими-то совершенно нестандартными, парадоксальными приемами раскачивать исполняемую музыку, наполнять плотным и качественным содержанием ее «среднее тело» — область гармоническую и ритмическую.
Прекрасная демонстрация этого — несколько работ, записанных Джоуи в разных составах для серии «Play-A-Long» Джейми Эберсолда. Это одна из ставших хрестоматийными идей джазового образования, в которой солист-ученик может импровизировать поверх записи известных стандартов, сделанных лишь аккомпанирующим составом. В самих записях нет проведения мелодии, нет соло. Даже если на них играют признанные мастера (а это одна из идей Эберсолда — дать ученику возможность «играть» именно с большими профессионалами), они сами по понятным причинам выглядят сухими и малоэмоциональными. Но ДеФранческо умудряется и эту выхолощенную область сделать зажигательной; слушая его аккомпанемент к классическим стандартам, в каком-то смысле начинаешь даже лучше понимать, какое безбрежное море разнообразных микроприемов, какая богатая и разносторонняя музыкальная мысль лежит в основе всего того фейерверка нот, который он демонстрирует на собственных работах. Если поставить «Now’s the Time», 123-й (!) том образовательной коллекции Эберсолда, в качестве фоновой музыки в любом искушенном джаз-клубе, ни один ценитель жанра не поднимет в недоумении голову. Это не фонограмма «минус один», а полноценная музыка, в которой даже связанный по рукам и ногам ДеФранческо умудряется найти свой грув.
Любопытно, что в последние годы он не только начинает понемногу уходить в сторону более внутренне сложной музыки (недавние альбомы — «Project Freedom» 2017 года и особенно «In the Key of the Universe» 2019-го с участием Фэроу Сандерса — это исчерпывающе демонстрируют). Он еще и продолжает пробовать новые инструменты — с присущей ему смесью спонтанности и полного погружения. Незадолго до пятидесятилетия ДеФранческо взялся за тенор-саксофон.
Я думал, что это будет просто забавно, что я не увлекусь саксофоном слишком уж всерьез. Но увлекся. И сейчас я отношусь к нему так же, как к любому другому из моих инструментов.
Джоуи как-то подсчитал, что в среднем дает двести концертов в год. Его любимый «Хэммонд» с педальной клавиатурой, возрождение популярности которого во многом обусловлено гением ДеФранческо, постепенно возвращается в обиход, но его по-прежнему непросто найти даже в аренду, если речь не идет о крупных музыкальных центрах. Органист активно пользуется несколькими аналогами и участвует в их разработке: ему принадлежит одна из ключевых ролей в создании «Хэммонда» модели XK-3, который синтезирует звучание оригинального B3 цифровым образом. Джоуи имеет в своей впечатляющей коллекции инструментов и сравнительно легко транспортируемую «доску» без педалей. Компания Viscount по результатам сотрудничества с ним выпустила именную модель JdF в линейке Legend, и в ее комплектацию входят лично разработанные Джоуи настройки звуковых эффектов. В 2013-м его ввели в Зал славы «Хэммонда».
Самое удивительное в этом человеке, наверное, то, что при всём многообразии заслуг, при всей влиятельности, при всей вездесущности и при всей, скажем так, избыточности (как и любой безусловный лидер в своем поле, Джоуи не может не вызывать порой легкого раздражения и желания появления реальных конкурентов) — он, по сути, вряд ли перевалил хотя бы за середину своего творческого пути. Как никогда верна избитая поговорка о том, что есть свои преимущества для тех, кто «рано встает». ДеФранческо встал поразительно рано, и с его открытым, любознательным и позитивным отношением к миру ему еще бодрствовать и бодрствовать. Солнце в самом зените.
Слушать на Spotify
Больше интересных статей здесь: Музыка.
Источник статьи: Джоуи ДеФранческо: большой талант в третьем поколении.